Утилитарный подход

Для чего существует университет? Чтобы готовить специалистов того профиля, который на данный момент нужен обществу, чтобы добывать новые знания, или чтобы формировать людей, на деленных некими особыми качествами? Понятно, что эти три задачи могут быть разделены лишь в теории, но от расстановки акцентов зависят и оценка роли университетов в обществе, и определение стратегии образования. Утилитарный подход делает упор на первой и, частично, на второй задачах. Противоположный ему подход, назовем его “антиутилитарный”, — на последней. В XVIII и, особенно, в XIX столетии спор между этими подходами был ожесточенным и плодотворным. Особую интенсивность он имел в Германии, Англии, а несколько позже и в России.

Считается, что эпоха Просвещения и питаемые ее импульсами более поздние рационалистические доктрины настаивали, в соответствии с парадигмой Джона Локка, на прагматическом подходе к университетам с позиции пользы и “общественного интереса”, где университетам отводилась роль важного элемента государственной машины. В свою очередь университетские реформаторы эпохи романтизма старались придать университету независимость, порой даже используя метафору “башни из слоновой кости”. Основная цель университета, по Джону Ньюмену, — воспитывать настоящих джентльменов. По Гумбольдту же — “государство… вообще ничего не должно требовать от университетов непосредственно для себя, а должно проникнуться тем внутренним убеждением, что достигая своих конечных целей, университеты тем самым отвечают и его конечным целям, и отвечают с высшей точки зрения, откуда открывается гораздо более широкий горизонт, причем в их распоряжении находятся такие рычаги и силы, какими не располагает само государство”. Совпадение целей государства и университета видится в подготовке личностей, наделенных особыми качествами — способностями к самостоятельному мышлению и саморазвитию, наделенных, по выражению немцев, “мужественной верой в себя и в идею правды и свободы”. Пруссия, разбитая Наполеоном I, не пошла по пути своего победителя, ведь во Франции революция уничтожила все университеты, а в наполеоновскую эпоху была создана рациональная система Высших школ, где под строгим государственным контролем и по государственным программам готовили необходимых для общества специалистов. В Берлине же был открыт в 1809 г. университет, получивший максимальную академическую свободу как в выборе программ, так и в подборе преподавателей. Будущее показало, что в эти годы закладывалось превосходство немецкой академической системы: профессора, вышедшие из немецких университетов эпохи “романтизма”, воспитали того самого немецкого учителя, который, как известно, сперва победил австрийцев при Садовой, а затем и Наполеона III под Седаном и заставил-таки французов перенимать германский опыт академической свободы.